В этом году краевой клинической психиатрической больнице им. профессора Галанта исполнилось ровно 100 лет. Каждый год здесь в стационарных подразделениях получают специализированную медицинскую помощь более 11 тысяч пациентов, около 60 тысяч человек лечатся амбулаторно и почти 130 тысячам оказываются профилактические услуги. 

Согласно статистике, каждый 22-й житель Хабаровского края хотя бы раз обращался сюда за помощью. Но подавляющее большинство не признается в этом никогда.

Больница открылась в 1923 году по распоряжению правительства Хабаровского края. В стационаре было 43 койки, и работало 40 человек медицинского персонала. Сегодня для лечения пациентов задействовано 1010 коек, открыто 11 подразделений по всему региону.

– Ещё век назад у наших коллег было понимание, что психический больной нуждается в особом уходе, – говорит и. о. главного врача краевой клинической психиатрической больницы им. профессора Галанта Олег Карловский. – О методах, которые использовали когда-то в мире для лечения больных написано немало книг и снято множество фильмов. Возьмём, к примеру, роман Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки»(18+). Лоботомия давно нигде не применяется, это антигуманный метод лечения. Мы используем нейролептики, психотерапию. Но страх перед психиатрической больницей у людей, к сожалению, сохраняется.

Сегодня больница носит имя профессора Галанта. Открыли много точечных подразделений, люди с когнитивными расстройствами идут не в клинику неврозов, а в «Клинику памяти». Открыты кабинеты медико-психологического консультирования, где принимают клинический и медицинский психологи. Они могут определить – если какая-то патология у человека есть, но она не психического регистра, обязательно окажут помощь, что тоже очень важно. Ещё люди боятся психиатрической больницы в плане дальнейшего трудоустройства, не понимая, что врачи не ставят диагнозы «просто так».

Ольга Геннадьевна Козлова, заместитель главного врача по медицинской части, проработала в психиатрической больнице им. профессора Галанта 36 лет. Говорит, что о решении связать свою жизнь с медициной, в частности, с психиатрией не пожалела ни разу. Более того, её путь был предопределён с детства, ведь в профессию она пришла по стопам родителей.

– У меня папа был психиатр, заведующий кафедрой, мама врач-психиатр. Мама сначала работала медсестрой в психиатрической больнице, потом поступила в мединститут, и мы жили в общежитии. И мое детство, взросление, становление моей личности проходило в этой атмосфере, мама консультировалась с папой по поводу лечения пациентов, – рассказывает она. – И я примерно с пяти лет знала – буду лечить психические болезни. А кем я могу быть ещё? Это же так интересно – я рождена, чтобы оказывать помощь психически больным людям! 

За те 30 с лишним лет, что Ольга Геннадьевна работает в больнице, многое изменилось. Раньше были только мужские и женские отделения, сейчас появились смешанные. Клиника стала более открыта для посетителей и родственников пациентов. Конечно, туристические экскурсии по отделениям не проводят, но двери лечебницы уже не напоминают неприступную крепость. И, тем не менее, признать, что у тебя есть проблема, и обратиться за помощью к врачу до сих пор способны далеко не многие.

Врачи отмечают: раньше, если обратился к психиатру – не дай бог кто-то узнает! Ползком, тайком, в маске и перчатках зайти в больницу и точно так же выйти. И никому не рассказать. Потом случился период интереса: а что это такое? И что там делают? Но опять – о других слушать интересно, но если это меня касается – то нет, нет, нет! В маске, в перчатках, ползком, чтобы никто не узнал. Сейчас наступил момент, когда люди говорят – ну да, психиатр – это такой же врач, как невролог, стоматолог и кардиолог. Но не идут. Всё ещё не идут. Модно говорить: у меня депрессия. А вот лечить эту депрессию, или хотя бы диагностировать её отваживаются единицы. А ведь оказать помощь гораздо проще, когда человек ещё здоров, но нужно уделить внимание каким-то моментам и не дать им развиться во что-то серьезное.

Сегодня в больнице появились отделения определенной направленности: например, первого психотического эпизода, куда помещаются пациенты с впервые возникшим поведенческим расстройством, галлюцинациями, бредом, ступором, кататоническими симптомами. В течение первых 5 лет этих людей активно реабилитируют, возвращают к жизни, работают с родственниками, показывая, что психическое заболевание – это то, с чем можно жить. В психиатрических отделениях появились направления помощи больным, склонным к суициду, с расстройством пищевого поведения. Открылась клиника памяти, где оказывают помощь тем, кто здоров, просто какие-то проблемы с памятью начались. Например, возрастная деменция или после инсульта.

Врач-психиатр высшей категории с сорокалетним стажем Давид Львович Бекер говорит, что если 19 век – век неврозов, 20 век – век травм и последствий, то врачи в 21 веке занимаются лечением последствий тяжелых и сверхтяжелых переживаний у человека. 

– Довольно большое количество людей страдает не столько от депрессии, сколько от невозможности определить своё место в жизни, понять смысл, для чего они живут. Мир очень быстро меняется, приспосабливаться с каждым годом все сложнее, и поэтому многие люди не понимают, как им жить дальше. Поэтому возникают депрессии, тревожные, панические расстройства, булимия, анорексия. И травма, как отдельный большой блок, с которым мы тоже работаем, – это влияние времени, – считает он. – Любой метод терапии связан, прежде всего, с большим интересом врача психотерапевта, психиатра к человеку. Без этого, без желания помочь ему, без возможности составить коммуникацию с человеком, словесную, прежде всего, не может быть и речи об изменении в его психическом состоянии. Ни одно лекарство, ни одно самое прогрессивное воздействие не дает того, что дает слово.